На предстоящей международной конференции в Салехарде чиновники, ученые и
предприниматели намерены договориться о правилах игры в Арктике, обсудить
экологические и технологические риски при промышленной разработке океанского
шельфа. Об этом рассказал академик, председатель президиума Тюменского научного
центра Сибирского отделения РАН, директор Института криосферы Земли Владимир
Мельников.
— В чем необычность конференции, которая пройдет в Салехарде?
Владимир Мельников:
— Такие мероприятия прежде проходили раз в пять лет, и всегда — за рубежом. Последнее состоялось на
Аляске. Для форума этого года в качестве основной площадки сначала предлагалась
Тюмень, в итоге остановились на Салехарде. Выбор логичен — город расположен на
Полярном круге, под боком — Полярный Урал, два арктических полуострова — Ямал и
Таймыр. Плюс способности ЯНАО организовывать крупные научные форумы. Ожидается,
что в конференции по мерзлотоведению примет участие около 500 человек.
Дискуссии будут серьезные. Связаны они, в том числе, и с геополитикой: многие страны делают
ставку на промышленное освоение заполярных пространств, хотят закрепить за собой
ту или иную территорию. По тем же шельфам, как вы знаете, идут споры — многие
государства соблазняют в них колоссальные запасы углеводородов. Но пока велик
риск экологических катастроф. Очевидно, что нужна четкая стратегия по Арктике,
выработка единых для всех правил поведения в регионе. Надо договориться о
направлениях исследований в контексте международного партнерства. Следует
окончательно распрощаться с еще присущей нам идеей «покорителей природы», когда
те же холод, лед видятся врагами. Криогенные ресурсы при грамотном к ним
отношении — наши первые союзники.
На конференции пойдет речь не только о криологии планеты, но и о холодном мире космоса, с
которым связана масса потрясающих открытий и который может преподнести сюрпризы,
не всегда приятные.
— В президентской комиссии «Обама — Медведев» в группе по чистой энергетике вы координируете
направление «Вечная мерзлота Арктики». Это свидетельствует о том, что Россия и
США пытаются найти тот самый общий подход к проблемам?
Мельников:
— Безусловно. Вопросов по координации действий и исследований предостаточно: развитие системы плавающих
полярных станций, связь земных и океанических явлений с формированием
глобального климата, его потеплением и степенью деградации вечной мерзлоты и
т.п. Думаю, осенью в Сан-Франциско, а может, и в Тюмени удастся сверстать
рабочую программу совместных исследований, предоставить ее Российской академии
наук и департаменту энергетики американского правительства.
— Ямал — уже промышленная зона. В 2012 году первый газ будет получен с материковой части.
Недропользователи приглядываются к шельфам. Между тем опыт добычи в арктических
широтах мал. Где гарантии того, что в акватории Карского моря не случится ЧП,
подобное катастрофе в Мексиканском заливе?
Мельников:
— Пока такой гарантии нет. Не исключено возникновение нештатных ситуаций, справиться с которыми будет
крайне затруднительно. Приведу пример: как-то в северных морях экспедиционное
судно едва не опрокинулось из-за мощного выброса газа из глубин земли. Один из
участников той экспедиции, мой коллега, посвятил этому стихийному явлению и его
возможным последствиям целую книгу. При выбросе, а сегодня предсказать его время
и место никто не в силах, на дне происходит новообразование гигантских ледяных
массивов, поскольку вместе с газом из недр поступает пресная вода. Она быстро
превращается в глыбы льда. В чем опасность? Выброс способен разрушить
конструкции, уложенные на дне или плавучие.
Вывод — скупиться на комплексные исследования Заполярья недальновидно. Между тем у Тюменского
научного центра СО РАН нет даже судна класса «река — море». До мест исследования
на островах ученые добираются попутными ледоколами. На один перелет до дальних
точек Ямала можно потратить все деньги, выделенные на полевые
экспедиции.
— Может, создать вневедомственный исследовательский центр промышленного освоения
Арктики?
Мельников:
— Звучит красиво, а реально, думаю, приведет к обескровливанию фундаментальной науки о криосфере,
вымыванию из нее талантливых людей. Промышленная экспансия в ледовые регионы
растет в геометрической прогрессии, а специалистов-криологов крайне мало. На всю
Россию — два профильных академических института, в Якутске и Тюмени. На все вузы
— всего четыре специализированных кафедры. Правда, прежде было еще меньше. Из
выпускников буквально единицы идут работать по профилю. Устраиваются туда, где
«потеплее» — большая зарплата, соцпакет — или подаются за границу. В
университете на Аляске работают ребята из МГУ. Принцип остаточного
финансирования провоцирует кадровый голод. В какой-то мере выручает
международная кооперация. Скажем, в сфере климатического мониторинга: американцы
для измерения температуры предоставили нам логгеры, немцы — метеостанцию…
Экспедиции часто проводим в партнерстве с иностранными коллегами.
Не стоит изобретать велосипед: новосибирский академгородок в свое время показал образец эффективной
интеграции фундаментальной науки с прикладной и вузовской. В одной цепочке —
академические НИИ, университет, лаборатории, опытно-конструкторские
производства, сформирован пояс внедрения. В девяностые годы все это захирело,
академгородок выстоял с превеликим трудом, подчас на чистом энтузиазме ученых. И
все-таки сохранил тот организационный скелет, теперь наращивает на него «мясо»,
обзавелся сильным технопарком. В Тюмени мы сегодня выстраиваем аналогичную
схему, конечно, в меньшем масштабе.
— Сразу двух наших читателей взволновала тема микроорганизмов. Один из вопросов связан с
ликвидацией аварии в Мексиканском заливе: генномодифицированные бактерии,
предназначавшиеся для уничтожения нефти, мгновенно мутировали и стали смертельно
опасны для человека. Не случится ли подобное при ликвидации аварий на
углеводородных промыслах в Заполярье?
Мельников:
— Насколько мне известно, в Персидском заливе применялись биологические препараты, успешно
зарекомендовавшие себя в условиях холодных широт и не дававшие побочных
последствий. Однако в заливе совсем другой климат, иная природа. Следовательно,
нельзя использовать антизагрязняющие средства наобум, без тщательных
лабораторных испытаний.
Как поведут себя отдельные микроорганизмы в Ледовитом океане — вопрос во многом открытый. Есть в
Антарктиде загадочное озеро Восток, скрытое под почти четырехкилометровой шапкой
льда. Ему около четырех миллионов лет. До теплых и, главное, «живых» обитаемых
вод этого озера российские ученые-полярники вот-вот доберутся. Это будет
эпохальное событие. К бурению сверхглубокой скважины приступили еще в 70-е годы,
остались считанные метры. Процесс затянулся из-за опасения занести земные
микроорганизмы и вызвать необратимые изменения в микромире биологического
заповедника. Ведь целую геологическую эпоху озеро было изолировано от солнца,
атмосферы.
— Наши исследователи давно «колдуют» над древними бактериями, хотят изобрести эликсир жизни. Каковы
успехи?
Мельников:
— Результаты вдохновляют. Долго экспериментировали на мышах, вводили инъекции препарата на
основе метаболитов реликтовых микробиот из Якутии. Большая доза губила зверьков,
малая не оказывала заметного влияния на организм. Оптимальная же — продлевала
жизнь в среднем на 20 процентов, восстанавливала детородную функцию. Но пока
дело дойдет до испытаний на человеке, минет не один десяток лет.
У этого препарата есть еще одно полезное свойство — он великолепно заживляет раны. Сейчас мы
занимаемся изготовлением опытных образцов косметического геля, в основе которого
— продукты метаболизма якутской бактерии. Я одним из первых испытал действие
этого геля на себе и порадовался качеству регенерации кожи. Открытые нами
бактерии произвели фурор за границей, в некоторых иностранных лабораториях уже
размножают их для выпуска БАДов. А ведь это подлинно инновационный продукт,
обидно упускать пальму первенства.
— Ваш коллектив работает над еще одним необычным проектом — «сухая вода». «Сухая» — понятие,
конечно, условное?
Мельников:
— В определенном агрегатном состоянии она и вправду может быть сухой. Взбиваем в миксере смесь из
воды и трех процентов специального порошка — на выходе получаем гидрофобный
порошок. Чудо не в нем, а в потенциале его использования. Молодые исследователи
отодвинули температуру фазового перехода воды в лед на десяток градусов. Не
исключено, что удастся перевести газ в порошкообразное состояние и
транспортировать его без трубопроводов. Или утилизировать парниковый газ,
переводя его излишки в газогидратную массу. Можно совершить настоящий
научно-технический скачок.
Источник:
«Российская газета»